class="p1">– Ладно, – опять кивнул Женька.
В кино они всё-таки отправились. Но то ли фильм попался не очень интересный, то ли от того, что не пошла с ними Мила Кочеткова, но весь сеанс Женька провертелся. Он думал то о жареной картошке, которую обещал пожарить к их приходу его сосед по комнате Самсонов, то о Миле – почему она всё-таки не пошла с ними, и случайно или нет она вызвалась быть анестезиологом в одной с ним бригаде, то о собачонке, которую ему дали на завтра на операцию.
– Какая-то она слишком худая, – сказал неуверенно Женька, когда пришёл в виварий. – Сдохнет ещё под наркозом.
– Недавно привели. Не привыкла ещё. И откормить не успели. Но желудок оперировать в самый раз. Когда жиру много – хуже. А она молоденькая к тому же. Быстро поправится.
Серая собачонка была привязана верёвкой за ножку стола и смотрела вокруг бездумно-индифферентно. «Что это за место? Хорошо здесь или плохо? Сбежать отсюда или остаться?» – это всё читалось не только на её остренькой морде, но и во всей щуплой фигуре с провисшей спиной и худым нечистым животом.
– А почему она не в клетке?
– Так тебе сказали же, – в этот день дежурила чернявая молодая тётка в синем байковом халате. – Свеженькая она. Ни разу не тронутая. Принесёшь после операции – в клетку и положим. А ты чистить будешь приходить. И перевязывать… – И тётка хихикнула, как-то странно сверкнув на Женьку металлическим зубом.
– Ты сразу после школы в институт-то поступал? Или после армии?
– Сразу.
– Сколько тебе?
– Двадцать.
– Ну то-то я гляжу, молодой ещё…
Женьке не понравился тёткин разговор и не понравилась собака. Он посмотрел на Сучонку со смесью озабоченности и отвращения и ушёл.
После кино, наевшись картошки, он всё ещё читал учебник, когда пришли Куценко и Самсонов и стали спорить о хоккее. Потом, уже в первом часу, в комнату заглянула заплаканная Танька Веденёва из параллельной группы и навзрыд спросила: «Ну и у вас, конечно, нет ничего покурить?» Самсонов дал ей несколько сигарет Opal, и она ушла. Самсонов ушёл за ней.
Тогда Женька лёг и выключил возле своей кровати свет, но долго ещё не мог заснуть. Он думал о Миле, о том, что мать обещала послать с оказией посылку и деньги, но всё не слала, видно, не было оказии или денег, и что неплохо было бы заиметь такую же клёвую рубашку, как у Гены (так они между собой звали Геннадия Тихоновича), и надо будет спросить у Серёги-барыги с параллельного потока, сможет ли он достать похожую рубашку и сколько возьмёт.
В конце концов Женька проспал и вскочил после того, как его растолкал уже почти готовый к выходу Самсонов.
Утро выдалось как на заказ, редкое этой осенью, чистое, оранжевое от сверкающих на солнце клёнов и жёлтое от мелкой, вихрящейся на ветерке россыпи берёзовых листочков. Женька вспомнил, что видел у матери в потайной коробке похожие цветом на эти листочки золотые пластинки. «Это на зубы, – говорила мать. – Копила на старость. Сусальное золото. В нашей ювелирке после того, как отец твой умер, покупала. Деньги с книжки его сняла. Наследство. Если я не успею вставить, тебе пригодятся».
В учебную комнату Женька ворвался минуты за две до прихода Гены. О том, что надо было сначала идти в виварий, он совершенно забыл. В комнате разливалось веселье. Куценко прицепил Миле сзади на пояс халата кровоостанавливающий зажим, и Мила вертелась, не понимая, «шо у неё там такое». Пришедшая ей на помощь Наташка Рогова зажим сняла и пыталась ухватить им Валеру за нос. В конце концов она оцарапала ему щёку, и Валера обиженно сел на место, вытирая щёку платком.
– Ты видишь, кровь! Ты меня чуть не убила, Рогова! И никакого в тебе раскаяния, – горестно причитал он, хотя на платке не было видно ни капли. Тут Наташка чуть не свалилась под стол, потому что Самсонов специально отодвинул её стул в тот момент, когда она собиралась на него плюхнуться, держась за живот от смеха.
Женька тоже хотел сесть, но Самсонов ткнул его в бок и спросил:
– А ты чего не идёшь за собакой?
И Женька всё вспомнил, но тут как раз вошёл Гена, оценил обстановку и рассердился.
– Яковлев, где животное? Почему у вас ещё ничего не готово?
Гена сегодня был ослепительно красив. На нем была новая розовая рубашка и малиновый галстук, которые великолепно подходили к его голубым глазам и коротко остриженным и аккуратно причёсанным каштановым волосам.
– А-а-а… Я как раз хотел спросить… – стал мямлить Женя, – собака же грязная. Как её вести на операцию? Инфекция же будет?
– А вы думаете, больных с улицы стерильных доставляют? – Гена не позволял, чтобы его «разводили» на разговор. – Как привозит скорая? Где нашли, там и взяли. В экстренной хирургии всё может случиться, и на работе, и дома, и на улице.
– Так у собаки же нет экстренной ситуации… – Самсонов тоже стал тянуть время.
– Яковлев, я думал вы более ответственный товарищ… – укоризненно покачал головой преподаватель. – Кто сегодня анестезиолог? Идите с Яковлевым вдвоём, берите в собой шприц, ампулы, вводите снотворное, обрабатывайте собаку и несите сюда её уже спящую. Мы и так столько времени потеряли из-за вашей безответственности!
– А где это всё брать? – тихо спросила Мила.
– Надо было раньше узнать. На столе лаборанты вам уже всё приготовили, Кочеткова.
Мила покраснела и своей воздушной походкой подошла к столику анестезиолога, откинула стерильную простыню, взяла приготовленные в тазике шприцы с салфетками.
– А жгут брать?
– Нет. Вводите всё внутримышечно в бедро задней лапы. А капельницу поставим вместе. – Тут Гена не сдержался и улыбнулся, глядя, как Мила растворилась за дверью следом за Женькой.
В виварий можно было ещё пройти не через улицу, а по внутреннему коридору. Чернявая тётка, видно, уже ушла домой, и за столом снова сидел безрукий старик.
– Вам кого сегодня, господа студенты? Лягушечек или мышек? – спросил он, увидев, как возле скрипучей двери осторожно топчутся две фигуры в белых халатах. Мила опять покраснела, а Женька вдруг неожиданно солидно сказал:
– Собаку на резекцию желудка. Сказали, что вы знаете.
– На какую кафедру? – Старик подвинул к себе журнал.
– На оперативную хирургию.
– Сейчас запишу. – Он водил ученической ручкой медленно, а журнал потихоньку сползал от него вбок, так как нечем без второй руки старику было его придержать. – Так… Записываю… Число, месяц, год… Кличка собаки: Сучонка.
Женя посмотрел под стол, собаки там не было.
– Как-то плохо её зовут, – сказала Мила.
– На Принцессу
